Содержание

Введение 3
1. Речевые акты разрешения и запрещения как типы директивных речевых актов 10
1. 1 Общая характеристика директивных речевых актов 10
1. 2 Классификация директивных речевых актов 15
1. 3 Способы выражения директивных речевых актов 18
2. Особенности речевых актов разрешения и запрещения 30
2. 1 Общая характеристика речевых актов разрешения и
запрещения 30
2. 2 Способы выражения разрешения в английском языке 38
2. 3 Способы выражения запрещения в английском языке 43
Заключение 52
Список литературы 54
Список использованных произведений 58

Введение

В языкознании 40-50-х годов прошлого века широкое распространение получили структурные методы изучения языка, лингвистическим обоснованием которых служил известный тезис Ф.Соссюра – «единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассмотренный в себе и для себя». Постепенно развитие науки о языке вело к осознанию некоторой ограниченности теорий, отдающих приоритет имманентному характеру языковых явлении. Центр внимания лингвистов неуклонно перемещался в сторону речевой деятельности, в плоскость изучения связей языка со структурой мышления, с психологией человека и его социальный статусом, в область коммуникативных намерений говорящих.
В последнее время одной из наиболее актуальных тем лингвистических прикладных исследований стала теория речевых актов. Объектом исследования лингвистов выступает акт речи - произнесение говорящим высказывания в коммуникативной ситуации, в непосредственном общения со слушающим. Научное значение теории речевых актов состоит в том, что стало возможным оптимизировать изучение важнейшего аспекта речевой деятельности, который ранее не получал должного освещения и который можно сформулировать таким образом: весь смысл речевого общения выявляется наиболее ярко и полно только с учетом конкретной коммуникативной ситуации.
Необходимо, однако, вспомнить, что еще в 20-30-х годах ХХ века выдающиеся отечественные ученые Е. Д. Поливанов, Л. В. Щерба, Д. П. Якубинский создали ряд новых направлений в осмыслении многообразных функций языка в обществе. Теория высказывания М. М. Бахтина, теория речевого взаимодействия В. Н. Волошинова, теория речевой деятельности, основанная на психологической теории Выготского - Леонтьева, сыграли важную роль в становлении социальной лингвистики.
Такие постулаты, как: "Слово ориентировано на собеседника"; "Слово является двусторонним актом... оно является именно продуктом взаимоотношений говорящего со слушающим"; "Всякое понимание диалогично" и т. д. - лежат в основании современных направлений исследования речевой деятельности. В связи с ростом интереса к социальным аспектам языка и речи, работы отечественных языковедов вновь привлекают внимание широкой научной общественности.
Заметный след в теории речевого общения оставили американские лингвисты Э. Сепир и К. Пайк, которые подняли вопрос о целесообразности изучения языка сквозь призму речевого поведения.
Сильнейшим импульсом для развития теории речевой деятельности послужили работы английских философов Дж. Серля и Дж. Остина [Cерль, 1986; Остин, 1986].
Теория речевых актов возникла и сформировалась в рамках лингвистической философии, прежде всего в работах представителей оксфордской школы (Дж. Остин, П. Стросон) и близких к ним философов (Дж. Серль и другие). Создателем теории речевых актов стал английский философ Дж. Остин. Основные идеи новой теории он изложил в лекциях, прочитанных в Гарвардском университете в 1955 г. В 1962 г. они были опубликованы отдельной книгой под названием "How to do things with words" (Oxford; в русском переводе "Слово как действие"). Обратив внимание на совершенно конкретное явление, которое он назвал перформативным высказыванием, Остин выделил свойство перформативности и далее обобщил его для всех высказываний. Он рассмотрел понятие речевого акта и разложил его на три сущности: локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты. Основное внимание Остин и его последователи сосредоточили на иллокутивном акте. Дж. Остин построил классификацию речевых актов, в основу которой легло понятие цели.
Дж. Серль предпринял попытку эксплицировать правила, управляющие речевым актом, а также описать механизмы передачи намерения от говорящего к слушающему в процессе коммуникации.
Теория речевых актов явилась одним из самых принципиальных шагов при переходе от описания семантического значения к значению прагматическому. Теория речевых актов, будучи разделом семантики, стала одним из источников современной прагматики.
В основу теории Дж. Остина легло понятие речевого акта - минимальной единицы речевого общения. Речевым актом называется производство конкретного предложения в условиях реальной речевой коммуникации. Такое понятие речевого акта совпадает с современным пониманием термина "высказывание".
Дж. Остин предложил рассмотреть раздельно три грани речевого акта и даже говорил о трех разных типах актов: локутивном, иллокутивном и перлокутивном.
Локутивным называется собственно акт говорения, или, точнее, произнесения.
Локутивный акт сопровождается осуществлением иллокутивного акта. Для иллокутивного акта характерны намеренность, целенаправленность и конвенциональность. Иллокутивный акт осуществляется в ходе говорения и противопоставлен самому говорению. Именно иллокутивный акт и стал основным объектом исследования, и часто, говоря о речевом акте, имеют в виду именно эту его сторону - иллокутивный акт.
Локутивный, и иллокутивный акты могут играть служебную роль. Это происходит тогда, когда говорение осуществляется с целенаправленным намерением воздействовать на мысли и чувства слушающих. Эту сторону речевого акта Дж. Остин назвал перлокуцией, или перлокутивным актом.
Таким образом, можно определить три типа актов в зависимости от точки зрения рассмотрения речевого акта. Целостный речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его субстанции и языкового состава, - это локутивный акт. Иллокутивным же актом называется речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его цели и условий реализации. Наконец, перлокутивным называется речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его результата и воздействия на слушающих.
П. Стросон, обобщая наблюдения Дж. Остина, назвал основным критерием отличия иллокутивного акта от локутивного наличие признака целенаправленности. Основным же признаком, отличающим иллокутивный акт от перлокутивного, является его конвенциональность.
Выделение различных иллокутивных сил и создание соответствующей этим силам классификации иллокутивных актов стали одной из основных задач теории речевых актов.
Первая классификация принадлежит Дж. Остину. Он исходил из предположения, что наличие того или иного перформативного глагола (способного в первом лице единственного числа настоящего времени действительного залога породить перформативное высказывание) означает существование соответствующей иллокутивной силы. При таком понимании перформативные глаголы эксплицируют различные иллокутивные силы.
Таким образом, Дж. Остин пришел к следующей процедуре, целью которой является классификация иллокутивных актов. Сначала выделяются все перформативные глаголы, а затем они разбиваются на классы. Эти классы и представляют одновременно классификацию перформативных глаголов и иллокутивных актов.
В результате такой процедуры Дж. Остин выделил пять классов. Он назвал их: вердиктивы; экзерситивы; комиссивы; бехабитивы; экспозитивы.
Дж. Остин признает, что у его классификации есть определенные недостатки. Так, не всегда очевидны границы между классами. Один и тот же иллокутивный акт может попасть сразу в несколько классов, такое совмещение особенно характерно для экспозитивов.
Данная классификация подверглась и внешней критике. Ее упрекали в расплывчатости формулировок, а главное, в привязке классов к перформативным глаголам, т. е. по существу к конкретному языку, в то время как необходима универсальность классификации иллокутивных актов. Наиболее жестко критиковал классификацию Остина Дж. Серль. Он настаивал на различении классификации перформативных глаголов и иллокутивных актов и на введении более строгих оснований классификации.
Дж. Серль предложил свою классификацию иллокутивных актов, которая является наиболее представительной и в определенной степени общепринятой.
В основу своей классификации Дж. Серль положил 12 критериев, среди них - три основных: иллокутивная цель, направление приспособления и выраженное психологическое состояние. Иллокутивная цель - это главная часть иллокутивной силы, но она не исчерпывает ее. Так, иллокутивная цель просьб и приказаний совпадает: они представляют собой попытку побудить слушающего что-то сделать. Иллокутивные же силы у них различаются.
Второй основной критерий различает два направления иллокутивных актов: приспособление слов к миру, и наоборот. Приспособление слова к реальности происходит, например, в утверждениях, описаниях и т. д. Приспособление реальности к словам происходит в требованиях, приказаниях и др.
Психологические состояния типа намерения, желания, убеждения и т. д. оказываются условием искренности речевого акта.
Основываясь на этих и некоторых других критериях, Дж. Серль осуществляет классификацию иллокутивных актов, независимую от конкретного языка. Он выделяет пять базисных типов: репрезентативы (или ассертивы), директивы, комиссивы, экспрессивы и декларации.
Попытки создания новых классификаций иллокутивных
актов сводятся по сути дела к различным модификациям классификаций Дж. Остина и Дж. Серлья [Cерль, 1986; Остин, 1986].
Дидактические исследования, в русле идей Серля и Остина были продолжены представителями Бирмингемской школы лингводидактики. Так, Дж. Синклер и М. Култар, опираясь на социолингвистические концепции речевого общения, на работы Харриса, Халлидея и Лабова, на теорию речевых актов Серля и Остина, создали специальную методику анализа "естественного" диалога и диалога на занятиях по иностранному языку.
Данная работа исследует побуждение, которое рассматривается как речевое действие - директивный речевой акт. Директивы служат для того, чтобы добиться совершения чего-либо от слушающего. Для них характерно приспособление реальности к словам, а выражаемое психологическое состояние - желание. Их пропозициональное содержание состоит в том, что слушающий совершит в будущем некое действие. Сюда относятся и вопросы, и приказы, и просьбы и др.
Мы трактуем директивный акт как функционально-прагматическое поле, имеющее план содержания – коммуникативную интенцию говорящего, и план выражения – разнообразные языковые и речевые средства передачи директивной иллокутивной цели.
Прагматические типы директивных речевых актов многочисленны и разнообразны и в последние годы выделены ряд типов директивных актов, особенности и способы выражения каждого из них еще недостаточно полно изучены. Это объясняет актуальность данной работы.
Объектом данной дипломной работы являются директивные речевые акты.
Предметом исследования являются речевые акты запрещения и разрешения в английском языке.
Целью данной дипломной работы является исследование семантических, структурных и функциональных особенностей разрешения и запрещения в современном английском языке.
Поставленная цель предопределила следующие задачи:
1. Изучение функций, структур и лексического наполнения
директивных речевых актов в английском языке;
2. Анализ особенностей реализации побуждения и реакции на него в английской коммуникативной культуре;
3. Выявлением особенностей речевых актов разрешения и запрещения.
4. Выявление способов выражения разрешения и запрещения в английском языке.
Для решения поставленных задач использовались следующие научно-исследовательские методы:
- изучение и анализ научной литературы по проблеме исследования;
- метод контекстуального анализа;
- статистический метод.
Практическое значение состоит в возможности использования материала в курсах лексикологии, стилистики и перевода и грамматики.
Материалом исследования послужили англоязычные произведения, общим объемом…… страниц.
Работа состоит из введения, двух глав и заключения, списка литературы и списка анализируемых произведений. Во введении обосновывается актуальность проводимого исследования, формулируется его цель и задачи.
В первой главе рассматривается общая характеристика, классификация и способы выражения директивных речевых актов. Вторая глава посвящена общей характеристике речевых актов разрешения и запрещения, а также их способов выражения в современном английском языке.


1. Речевые акты разрешения и запрещения как типы директивных речевых актов
1.1 Общая характеристика директивных речевых актов

В самом общем виде директивный речевой акт (ДРА) определяется как «выражение волеизъявления говорящего, направленное на каузацию деятельности адресата» [Skinner, 1957], что означает, что в логической структуре ДРА есть компонент воли — Да будет так! (So be it!) [Lyons, 1977: 571]. С точки зрения иллокутивной цели «директивы представляют собой попытки... со стороны говорящего добиться того, чтобы слушающий нечто совершил» [Серль, 1986: 182]. Другими словами, особенность ДРА состоит в том, что они направлены на то, чтобы изменить окружающий мир с помощью речевых действий, их цель «сделать так, чтобы мир соответствовал словам» [Серль, 1986: 172].
ДРА можно характеризовать как двусторонний инициативный универсальный (первичный) РА. Это означает, что ДРА встречается в обычных, неинституализированных ситуациях общения в любой национально-культурной общности. ДРА знаменует начало речевой интеракции в диалогическом единстве, для успешной реализации которой требуется ответная реакция со стороны адресата. Ожидаемая реакция адресата состоит в том, чтобы он выполнил каузируемое действие либо способствовал его выполнению [Храковский, Володин, 1986: 12]. Если адресат следует принципу кооперации, т. е. ведет себя в соответствии с ожиданиями говорящего и выполняет действие, интеракция имеет минимальную протяженность: ДРА → выполнение действия. Если адресат ведет себя «некооперативно» и отказывается выполнить каузируемое действие, то интеракция может протекать по двум возможным направлениям:
а) говорящий принимает отказ и интеракция заканчивается,
б) говорящий не принимает отказа и настаивает на выполнении желаемого действия.
ДРА представляет собой коммуникативную ситуацию, в которой, как и в любой коммуникативной модели, наличествуют говорящий, слушающий (или адресат) и высказывание. С другой стороны, ДРА является отражением побудительной ситуации, которая включает следующие компоненты: источник побуждения [Бирюлин, 1987: 17], потенциальное действие или состояние, исполнитель потенциального действия и акт побуждения. Для анализа директивов необходимо учитывать как коммуникативную, так и побудительную ситуации и соответственно выделять первичные коммуникативные роли — говорящего, адресата и учитывать вторичные коммуникативные роли — прескриптора, исполнителя. Кроме того, для описания ДРА существенной оказывается еще одна роль — роль лица, ответственного за принятие решения совершать или не совершать действие, к которому побуждает высказывание, Е. Девис называет эту роль Decider [Davies, 1979: 48] и связывает ее с понятием авторитетности занимаемой позиции. Действительно, решение о реализации потенциального действия принимается тем участником коммуникации, который занимает приоритетную позицию в данном речевом акте. Признак приоритетности/неприоритетности используется для характеристики говорящего и адресата в работе А. Дорошенко и определяется как «позиция в социально-ролевой структуре коммуникативного акта в зависимости от наличия/отсутствия полномочий распоряжаться действиями другого лица» [Дорошенко, 1985: 18]. Данное определение можно принять за основу, если уточнить два его положения. Во-первых, право распоряжаться действиями другого лица распространяется лишь на те сферы, где деятельность коммуникантов строго регламентируется субординативными отношениями — армия, флот и т. п. В других сферах одно лицо может лишь контролировать исполнение действия другого лица. Во-вторых, в ДРА просьбы право распоряжаться чьей-либо деятельностью принадлежит адресату (т. е. адресат находится в приоритетной позиции), однако воля адресата распространяется не на действия другого лица, а на свои собственные. Точнее было бы говорить не о функции распоряжения, а о функции контроля за исполнением действия, т. е. о праве принятия решения об исполнении действия. И не только действия, касающегося другого лица, но и своего собственного. Таким образом, принимая в целом понятие приоритетности/неприоритетности как весьма существенное для дифференциации ДРА, можно предложить следующую его формулировку: приоритетность/неприоритетность — это позиция в иерархии отношений между коммуникантами в речевом акте, которая определяется наличием/отсутствием полномочий контролировать исполнение действия, к которому побуждает высказывание. Приоритетность является не абсолютным, а относительным признаком одного из участников коммуникативного акта и может характеризовать как говорящего, так и адресата, как исполнителя, так и субъекта побуждения (прескриптора) независимо от их статусных и позиционных ролей [Беляева, 1992: 11].
В ДРА можно выделить три апекта: семантический, синтаксический и прагматический.
Семантический аспект ДРА составляет пропозициональное содержание высказывания, называющее характеризующее потенциальное действие, которое предстоит совершить исполнителю. Будущее действие можно характеризовать по двум параметрам: а) с точки зрения его содержания: действие физическое, речевое, ментальное, социальное и т. п., б) с точки зрения его характера: трудное/легкое, срочное/несрочное, желательное / нежелательное, деликатное / обычное и т. п.
Синтаксический аспект ДРА составляет формальная сторона выражения коммуникативной интенции. План выражения РА можно характеризовать а) по линии средств выражения, т. е. с точки зрения того, каков лингвистический статус структурных вариантов выражения директивной иллокутивной цели, б) по линии способа выражения директивной иллокуции, т. е. с точки зрения того, являются ли данные средства прямыми или косвенными, эксплицитными или имплицитными, конвенциональными или неконвенциональными.
Прагматический аспект ДРА включает целый ряд факторов экстралингвистического, точнее, социолингвистического характера:
а) распределение первичных и вторичных коммуникативных ролей между участниками РА. Каждый участник РА может быть одновременно носителем двух или трех коммуникативных ролей. Например, в ДРА предложения говорящий является прескриптором и исполнителем потенциального действия;
б) распределение социальных ролей между коммуникантами;
в) характер межличностных отношений, который определяется в зависимости от степени социально-психологической дистанции между коммуникантами;
г) отношение коммуникантов к потенциальному действию. Действие может быть охарактеризовано по двум параметрам: бенефактивности, т. е. соответствия интересам одного из коммуникантов, и желательности. Одно и то же действие может быть одновременно бенефактивным и желательным с точки зрения одного из коммуникантов (например,
в ДРА просьбы) или бенефактивным, но нежелательным (в
ДРА совета), наконец, действие может быть желательным
для одного из коммуникантов и нежелательным для другого (например, в ДРА мольбы, запрещения).
Каждый из участников ДРА имеет свой «прагматический паспорт», который содержит все его существенные прагматические характеристики.
Согласно основному тезису теории речевых актов для реализации любого речевого акта необходимо соблюдение определенных условий успешности (felicity conditions), которые должны включать:
а) пропозициональное содержание,
б) предварительные условия,
в) условие искренности,
г) существенное условие [Беляева, 1999: 12].
Для директивов условия успешности заключаются в следующем.
Подготовительные условия:
1 С способен совершить А
2 С не станет выполнять действие, не будучи побуждаем к этому
Условие искренности:
Г хочет, чтобы С сделал А
Условие пропозиционального содержания:
Г предицирует будущее действие С
Существенное условие:
Попытка Г побудить С сделать А
(С — слушающий, Г — говорящий, А — каузируемое действие).
Перечисленные условия распространяются на все ДРА и в силу этого отличаются большой степенью обобщенности (все эти условия могут относиться и к неречевым действиям, например жестам, мимике, побудительным выкрикам). Для разработки прагматической типологии ДРА необходимо конкретизировать имеющиеся и добавить новые параметры, чтобы обеспечить дифференциацию ДРА и определить специфику каждого из них.
В качестве дополнительных параметров определения ДРА можно рассматривать мотивацию и прагматические пресуппозиции, касающиеся сферы говорящего и сферы адресата и их отношения к потенциальному действию. Эти факторы являются существенными не только для построения типологии ДРА, но и для определения правил выбора формы выражения ДРА.

1. 2 Классификация директивных речевых актов
Как было определено выше, общим коммуникативным назначением директивного акта является стремление говорящего побудить адресата совершить действие или изменить состояние. Вместе с тем в каждой конкретной ситуации общения ДРА может расцениваться по-разному: как приказ, как просьба, как совет, разрешение, мольба, запрещение и т.п. Этот достаточно очевидный феномен подтверждается и тем, что ДРА может быть введён или прокомментирован или передан глагольными предложениями, раскрывающими и конкретизирующими коммуникативно-целевой смысл РА.
Прагматическая типология директив может быть построена с различной степенью детализации в зависимости от избираемых в качестве основы классификации признаков.
Анализ описанных в лингвистической литературе конкретных разновидностей директивных высказываний и ситуаций позволил выделить три основных типа директив:
1) прескриптивных, т.е. предписывающих действие адресата;
2) реквестивных, т.е. побуждающих к действию, совершаемому в интересах говорящего;
3) суггестивных, т.е. выражающих совет.
Для описания различий между этими типами ДРА оказалось необходимым и достаточным использовать три грамматических признака:
а) облигаторности выполнения действия для адресата,
б) бенефактивности действия для одного из коммуникантов,
в) приоритетности положения говорящего или адресата.
Данные признаки составляют основу изменения плана содержания директивов. Типовые комбинации значений этих продуктов составляют типы прагматических контекстов, которые представлены в таблице 1.

Таблица 1 Типология директивных речевых актов
Типы ДРА

Прескриптивы Реквестивы Суггестивы
Облигаторность действия + - -
Приоритетность говорящего
+
-
+
Бенефективность действия для говорящего
О
+
-

Каждый тип ДРА характеризуется своим набором значений данных продуктов. Прескриптивы - облигаторность выполнения действия, приоритетность позиции говорящего. Реквестивы - приоритетность адресата, необлигаторность действия, бенефиктивность говорящего. Суггестивы - приоритетность говорящего, необлигаторность и небенефективность действия для адресата. Данные комбинации продуктов можно назвать прагматическим контактом, который отражает прагматически релевантные признаки коммуникативной ситуации. В зависимости от типа прагматического контекста любые по форме высказывания получают определенную прагматическую интерпретацию. Например, императивное предложение “Wright!” в прескриптивном контексте интерпретируется как приказ, в суггестивном - как совет, в реквестивном - как просьба.
Каждый тип ДРА включает несколько разновидностей ДРА, для которых выделенные признаки являются основополагающими. Кроме того, каждый тип характеризуется своим набором различительных признаков, позволяющими дифференцировать ДРА внутри данного типа. Существенными для дальнейшего анализа являются следующие признаки: мотивы побуждения, желательность / нежелательность действия, участие / неучастие в выполнении каузируемого действия, содержание действия, характер предписывающий инстанции (источника побуждения), сфера коммуникативности.
I Прескриптивные ДРА. Прескриптивы характеризуются облигаторностью, выполнения действия для адресата, приоритетностью позиции говорящего. Признак бенефективности действия в данном типе ДРА нерелевантен. Исполнителем каузируемого действия является адресат. Источником побуждения может выступать как отдельное лицо, занимающее определенную социальную позицию (позицию авторитета), так и общественный институт. Адресат находится в неприоритетной позиции и не обладает правом решать вопрос о выполнении / невыполнении действия более того, невыполнение действие действия наказуемого, влечет санкции.
Существуют несколько видов прескрептиных РА: приказ, распоряжение, разрешение, запрещение, инструкция, предписание, заказ.
Речевым актом разрешения говорящий санкционирует действие, исходя из пресуппозици, что адресат желает его совершить. Таким образом, желание адресата не вступает в конфликт с намерениями говорящего.
Предписание является вариантом РА инструкции, источником побуждения в котором служат какая-либо инстанция, законодательный орган или социальный институт. Цель таких инструкций - предписаний в том, чтобы регулировать нормы поведения лиц, принадлежащих к определенной социальной или служебной категории. Любое лицо, приняв на себя определенную позиционную (ученик, студент) или ситуационную роль (пассажир, клиент), обязан следовать нормам, предписанным в деонтических инструкциях. Несоблюдение норм наказуемо.
П. Реквестивы. В реквестивных ДРА искомое для говорящего действие, совершить которое он побуждает адресата, не подлежит обязательному выполнению. Позиция говорящего в этом классе ДРА неприоритетная по сравнению по сравнению с позицией адресата. Каузируемое действие бенефактивно для говорящего и для адресата. Он же выступает как ответственный за принятие решения. К реквестивным ДРА относятся: просьба, мольба и приглашение.

1. 3 Способы выражения директивных речевых актов

Для понимания механизма выражения коммуникативного намерения говорящего в ДРА важно определить возможные стратегии достижения оптимальной реализации иллокутивной цели коммуникации. С точки зрения стратегии осуществления РА можно выделить четыре способа оформления ДРА на основании признаков прямой/косвенный, эксплицитный/имплицитный.
Прямой способ выражения ДРА заключается в том, что говорящий стремится оказать определенное иллокутивное воздействие на слушателя путем использования таких языковых средств, иллокутивная сила которых легко опознается слушающим. В таких случаях «говорящий, произнося некоторое предложение, имеет в виду (means) ровно и буквально то, что он говорит» [Серль, 1986: 195]. Речевые акты, оформленные таким образом, принято называть прямыми речевыми актами: «Прямыми речевыми актами являются такие высказывания, у которых коммуникативная функция (утверждение, вопрос, побуждение) сигнализируется соответствующей синтаксической формой предложения (повествовательное, вопросительное, побудительное предложения), соответствующим перформативным глаголом или другим индексом» [Хельбиг, 1978: 16]. Cходное определение дает Б. Фрезер [Fraser, 1983: 44].
В зависимости от характера индексов иллокутивной силы можно говорить о двух формах выражения речевых актов: эксплицитном, в котором иллокутивное намерение выражено отдельным языковым элементом, и имплицитном, когда иллокутивная сила имплицитно содержится в семантической структуре языковой формы.
Прямым эксплицитным способом выражения ДРА служат перформативные глаголы в их «классическом» употреблении, т. е. в форме настоящего времени действительного залога изъявительного наклонения в сочетании с местоименнным подлежащим 1 л. ед. ч. Эти так называемые «эксплицитные перформативы» [Остин, 1986: 67], или «перформативные префиксы» [Levinson, 1983: 224], однозначно и дифференцированно определяют характер иллокутивного намерения говорящего. Например:
I strongly recommend you to stop smoking;
I apologize for being late;
I suggest that we should start immediately;
I assure you that it's true.
В зависимости от семантики перформативного глагола речевое действие говорящего квалифицируется слушающим как приказ (command, order, direct, require), просьба (ask, request); предложение (suggest, put forward, propose, advanсе); совет (advise, advocate); рекомендация (recommend); разрешение (allow, permit); запрещение (forbid, veto); мольба (beg, plead, call on, implore, рrау); требование (demand, insist, urge); предостережение (warn, coution) и др.
Некоторые ДРА не могут быть выражены с помощью эксплицитных перформативов, например ДРА инструкции. Нельзя сказать: I instruct you to plug in the tape-recorder. Эксплицитное выражение иллокутивной силы инструкции возможно лишь при описании, а не при производстве данного речевого акта. Например:
Не instructed him how to use the tape-recorder.
Прямой директивный речевой акт может быть выражен имплицитно с помощью языковых единиц, в которых значение побуждения составляет грамматическое содержание формы. Такой формой в английском языке является модальный тип императивного предложения: глагольного и неглагольного. Например:
Push it! Let's push it! Forward!
Грамматическая форма императивного предложения (в соответствующем интонационном оформлении) сигнализирует о намерении говорящего побудить адресата к совершению/несовершению действия, т. е. директивная иллокутивная сила получает в них грамматикализованное выражение и закреплена за данной синтаксической формой в силу языковой конвенции (так называемые «имплицитные перформтивы») [Levinson, 1983: 224].
Однако синтаксическая форма предложения — повелительного, повествовательного, вопросительного — задает лишь иллокутивный потенциал высказывания [Fraser, 1983: 43], снабжая слушающего «ключом», позволяющим раскрыть общее иллокутивное намерение говорящего. Конкретная интерпретация иллокутивной силы высказывания возможна лишь с учетом всех аспектов коммуникативной ситуации: обстановки общения, отношений между коммуникантами, пропозиционального содержания высказывания и др.
Речевые акты, если понимать их как целенаправленное речевое действие, в процессе которого реализуется определенное коммуникативное намерение говорящего, всегда «прямые», т. е. своим речевым действием говорящий намерен просить, требовать, спрашивать, сообщать и т. п. Однако в зависимости от действия факторов нелингвистического порядка (фактора адресата, обстановки, темы, наличия других участников коммуникации) говорящий выбирает разные формы передачи своего намерения, использует различные способы достижения иллокутивной цели речевого акта. В одном случае говорящий избирает кратчайший путь, идет по линии наименьшей затраты усилий для достижения иллокутивного воздействия на адресата, что достигается употреблением таких форм, иллокутивная сила которой легко распознается адресатом. В другом случае, говорящий избирает непрямой, окольный, путь, может быть более длинный, но не менее эффективный, ибо, в конечном счете, он добивается реализации поставленной иллокутивной цели, выбирая способ, наиболее адекватный ситуации общения. В некоторых случаях косвенный способ осуществления коммуникативного намерения может быть единственно возможным [Беляева, 1999: 26 - 27].
Директивный речевой акт может быть выражен косвенным способом при помощи различных форм, языковое (буквальное, первичное) значение которых не имеет семы побуждения. Употребление этих форм в функции директива частично или полностью определяется прагматическими условиями ситуации общения и в разной мере связано с их буквальной иллокутивной силой.
Косвенные способы выражения ДРА можно разделить на эксплицитные и имплицитные на основании критерия представленности/непредставленности элементов директивного комплекса в семантической структуре предложения: адресата высказывания, агента акта директивной интенции, говорящего и действия, планируемого говорящим [Гладуш, 1985: 9].
К имплицитным относятся такие формы, которые либо не имеют в своей структуре указания на директивное коммуникативное намерение говорящего, либо такие формы, в которых не названы компоненты каузируемой ситуации.
Имплицитные косвенные формы выражения представляют собою неконвенциональные способы передачи коммуникативного намерения говорящего, и их интерпретация как ДРА определяется конкретными условиями коммуникации и зависит от таких факторов, как оценка говорящим имеющегося положения дел, релевантности/нерелевантности содержания высказывания для актуальной ситуации [Гладуш, 1985: 18], иерархии отношений между коммуникантами, фреймовой организации социального контекста [Dijk, 1981, р. 224], степени стандартизованности коммуникативной ситуации.
Косвенным имплицитным средством выражения ДРА чаще всего служит повествование-намек. Например, высказывания, выражающие мотивацию для совершения некоторого действия и в силу принципа вежливости имплицирующие совершение этого действия адресатом:
It's cold here → Close the window;
I can't concentrate with the TV on → Turn off the TV.
Эксплицитные косвенные формы выражения ДРА имеют в своей семантической структуре элементы, отражающие компоненты ситуации побуждения и связанные с условиями успешности ДРА.
Семантический анализ вопросительных высказываний, служащих эксплицитным косвенным способом выражения ДРА, показал, что они направлены на выявление следующих аспектов прагматической ситуации побуждения:
а) возможностей адресата совершить желаемое действие:
Саn we go anywhere that's not so public? (J. Galsworthy The man of property);
б) наличия у него желания совершить требующееся действие:
Won't you come up and have tea? I wonder if you'd
care for a drive in the Park (J. Galsworthy The Man of property);
в) наличия материальных объектов, требуемых для выполнения желаемого действия:
Do you have a cigarette, Lieutenant? (A. Elliot);
г) будущих действий адресата, в исполнении которых
заинтересован говорящий:
You will put in a word for me, won’t you? (G. Green).
Е. И. Беляева отмечает, что вопрос употребляется только в таких директивных ситуациях, в которых право решения выполнять или не выполнять действие принадлежит адресату, т. е. в реквестивных или суггестивных ДРА: просьба, предложение, совет, приглашение. В таких ситуациях, прежде чем (или вместо того чтобы) выступить с прямым побуждением, говорящий выясняет с помощью упреждающего вопроса готовность адресата к совершению действия [Беляева, 1992: 29].
Из всех перечисленных семантических типов вопросительных предложений наибольшее распространение в речи в английском языке имеют вопросы, направленные на выяснение возможностей адресата совершить действие, желаемое говорящим. Модальный глагол употребляется в таких вопросах, как в форме индикатива — саn, так и в форме конъюнктива — could, причем вопросы с could не допускают интерпретации их как обычных информативных вопросов. Could употребляется только в ситуации просьбы. Отмечается также, что и ко многим вопросам типа Could you do X? неприменима вопросительная интерпретация, т. е. интерпретация без дополнительного значения побуждения, в силу чего вопросам этого типа часто приписывается иллокутивная сила директива. Нам представляется более убедительным мнение на этот счет Р. Конрада, который видит причину того, что подобные вопросы редко функционируют как информативные вопросы в том, что «не имеет особого смысла задавать вопросы о способности, возможности или готовности к действию в качестве самоцели» [Конрад, 1985: 376]. Вследствие того, что такие вопросы чаще всего употребляются для выяснения условий успешности директивного акта просьбы, «возникает ситуативно обусловленная, стереотипная связь между вопросом и просьбой».
Еще большее семантическое разнообразие наблюдается у повествовательных директивов. Повествования приобретают иллокутивную силу побуждения в следующих случаях:
1) Если сообщают о таком состоянии дел, которое, по мнению говорящего, требует изменения и в силу этого может служить мотивом для адресата совершить действие. Повествовательное предложение передает информацию различного содержания:
а) констатирует, что действие, которое должно быть совершено, еще не произошло:
You haven't paid me yet (P. Wodehouse);
б) дает отрицательную оценку настоящих действий адресата:
«Bella, about the coffee, while you're talking it's getting cold». Oppenheim said. «My goodness, it mistn't!» Bella cried in panic. She poured the coffee and gave a cup to Oppenheim (A. Elliot);
в) регистрирует состояние, неблагоприятное (дискомфортное) для говорящего:
I'm hungry; It's cold here; Theire's no sugar in your tea;
г) напоминает о своевременности действия:
“Dear”, said Marjorie, “it's time to help me load the baskets in the carriage” (…) Jonathan helped her to place the picnic baskets in the surrey (T. Galdwell);
д) указывает на возможные нежелательные следствия, если действие будет совершено или если настоящее положение дел будет продолжаться:
“He'll die if we move him”. “He'll die, if we don't” (B. Monte).
2) Если регистрируют такое состояние дел, которое позволяет совершить следующее действие, т. е. сообщают о наличии предварительных условий для успешного совершения ДРА:
3) Dinner is ready; Mr. X is waiting for you.
4) Если эксплицируют условия искренности ДРА, т. е. сообщают о желании говорящего или другого авторитетного лица:
I want you to come and stay with me Strathairlie (M. Alexander);
Mr. Dersingham wants to see you (J. Priestley).
5) Если предицирует будущее действие адресата (пропозициональное условие ДРА):
“Fetch the boatswain”, he commanded. “This man will stay aboard with fourteen sailors. And the others will go ashore” (J. Oleck).
В зависимости от того, выражается ли РА одним или несколькими высказываниями, различаются простые и составные речевые акты [Dijk, 198: 201].
Например: la You'd better not go out. The weather is horrible.
1б You'd better not go out.
2a It's getting dark. Will you switch on the light?
2б Will you switch on the light?
Варианты 1б и 2б представляют собой простые ДРА совета и просьбы. Варианты 1а и 2а являются составными речевыми актами и представлены последовательностью ассертивных и директивных РА, каждый из которых выражен отдельным высказыванием.
Между речевыми актами, входящими в составные РА, существуют отношения прагматической связанности. Прагматическая связанность этих двух РА проявляется в том, что ассертивные РА представляют собой мотивацию для осуществления директивных РА. В зависимости от положения в дискурсе относительно ДРА ассертивный РА выполняет или функцию обоснования последующего ДРА (2а), или функцию объяснения предшествующего ДРА (1а).
В составных РА встречаются и другие вспомогательные элементы, создающие необходимые условия для успешной реализации доминирующего РА. К ним относятся следующие элементы:
а) элементы, обеспечивающие прием сообщения адреса
том, привлекающие его внимание: Еr; Hmm; Hey; I say:
Oh, hush up Carrie. (H. Boyle The luck of the Irish);
б) обращения, выделяющие адресата из множества слушающих или привлекающие его внимание:
Let’s be off, Thomas. (H. Boyle The luck of the Irish);
в) контактоустанавливающие элементы, выполняющие
также дополнительную функцию выражения вежливости:
Excuse me, I'm sorry to trouble/bother/disturb you:
Excuse me. Could you tell me the way to Trafalgar Square?
Sorry to bother you, but would you mind closing the window?
г) метакоммуникативные элементы, эксплицирующие
речеактовую задачу последующего высказывания:
I want to ask you a favour;
д) вопросительные высказывания, вводимые противительным союзом, которые выполняют функцию корректировки предшествующего PA:
Do you want a sandwich? Or aren't you hungry?
Could you lend me a hundred guilders? Or are you short of cash yourself? [Dijk, 1981: 170];
е) императивные предложения, повторяющие или перефразирующие предшествующее доминирующее ДРА с целью его усиления:
“Stop this moment, I tell you!” (L. Carroll Alice in Wonderland). Прекрати сейчас же, говорю тебе!
ж) условные обороты, ограничивающие сферу исполнительской деятельности адресата пределами его возможностей или желаний, что приводит к смягчению категоричности ДРА:
Come in the morning, if you can.
Использование в речи составных ДРА чаще всего связано с целью смягчить категоричность директива, что обусловлено, в свою очередь, межличностными отношениями между коммуникантами и некоторыми другими факторами коммуникативной ситуации.
Таким образом, формы выражения ДРА обеспечивают говорящего средствами, пригодными для реализации коммуникативной интенции как прямым, так и косвенным способом. Однако в реальном общении эти формы соотносятся, как правило, с несколькими типами ДРА. Ассоциативная связь между типом ДРА и формой зависит от характера ситуации общения. Наиболее тесную связь с определенным типом ДРА имеют формы, закрепленные за стереотипной ситуацией. Такие формы — речевые шаблоны, или речевые штампы,— имеют фиксированную структуру и лексическое наполнение. Например:
Fasten seat belts; No smoking; Silence; Keep off grass.
Одно-однозначную связь с типом ДРА имеют императивные фразеологизмы, которые связаны не с ситуацией, а с иллокутивным намерением. Например:
What about X? Why don't you do X, Why not X, — предложение, Would/Do you mind doing X? — просьба.
Близки к фразеологизмам и формы Could you do X, Would you do X. Наибольшую прагматическую многозначность проявляют формы, «которые оторваны от какой-либо конкретной ситуации и имплицируют иллокутивную силу посредством грамматических элементов» [Дорошенко, 1985: 81]. Например, форма императива, которая может участвовать в оформлении всех типов ДРА.

Выводы по главе:
1. Директивные речевые акты представляют собой отдельный класс РА, относящихся к разряду двусторонних инициативных первичных (неинституализованных) РА, для успешной реализации которых требуется ответная реакция адресата.
2. Адресованное побуждение к совершению некоторого действия составляет иллокутивное содержание ДРА и является существенным условием для данного речевого, акта.
3. Дифференциация плана содержания ДРА определяется действием следующих прагматических факторов, отражающих существенные признаки директивной ситуации:
1) облигаторность каузируемого действия для адресата;
2) приоритетность/неприоритетность позиции одного из коммуникантов;
3) бенефактивность каузируемого действия для говорящего или для адресата. Эти признаки составляют основу членения плана содержания ДРА.
ДРА можно рассматривать как функционально-прагматическое целое, в котором объединены разноуровневые средства выражения директивного коммуникативного намерения. План выражения ДРА отличается обилием и разноплановостью форм, которые различаются как по модальной семантике, так и по степени эксплицитности выражения директивной иллокутивной цели. Принимая во внимание вариативность средств и способов выражения иллокутивной семантики речевого акта, термины «прямой» и «косвенный» речевой акт используются для обозначения способа оформления речевого акта, а не для характеристики типа речевого акта.
Грамматическое ядро плана выражения ДРА составляет императивная модальность, формы которой являются прямым конвенциональным средством выражения ДРА и употребляются для выражения различных ДРА. Частотность императивных форм в речи уступает частотности косвенных форм.

2. Особенности речевых актов разрешения и запрещения
2. 1 Общая характеристика речевых актов разрешения и запрещения

Деонтические речевые акты (РА) разрешения и запрещения примыкают к РА побуждения. Принципиальной особенностью РА разрешения и запрещения, выводящей их за пределы собственно побуждений, является то, что они взаимодействуют с волей адресата (А). И запрещение, и разрешение предполагают, имеют в качестве презумпции, что А хочет Р [Гловинская, 1993: 188], собирается сделать Р, однако правила, действующие в группе, к которой принадлежат Г (говорящий) и А таковы, что для того, чтобы сделать Р, ему нужна дополнительная санкция Г. Наличием этой презумпции объясняется несимметричность рассматриваемых групп РА с областью деонтической модальности в целом. А именно, есть РА, соотносительный с понятием ‘можно’ — это разрешение, есть РА, соотносительный с понятием ‘нельзя’ — запрещение, но нет РА, соотносительного с ‘должно’ (‘обязан’) — порождающего долженствование, обязанность сделать Р. Поскольку рассматриваемые РА регулируют случаи, когда А сам по себе выбирает Р, то нет нужды обязывать его сделать Р: достаточно разрешить ему Р, = дать возможность сделать Р, и он сделает Р. Ср. аномальность: Разрешите / Можно войти? — Я приказываю вам войти.
Другая особенность РА разрешений и запрещений, связанная с первой и также выводящая их за пределы собственно побудительных актов, заключается в том, что разрешения и запрещения не непосредственно побуждают А делать или не делать Р, но сами по себе только каузируют, порождают деонтическую возможность или невозможность для А делать Р. Другими словами, условия, правила этой «языковой игры» таковы, что РА Г дает право или не дает права А делать/сделать Р, и только во взаимодействии с волей А, направленной на осуществление Р, эти РА «предотвращают» или «вызывают» актуальное действие.
Эффективность РА разрешений и запрещений проистекает из «превосходства» Г, расположенного выше А в той или иной иерахии. В этом отношении ситуация разрешения и запрещения подобна ситуации приказа. Однако если в прототипическом случае приказов Г и А члены какой-то официальной организации, связанные эксплицитными иерархическими отношениями типа “начальник - подчиненный”, то в случае разрешений и запрещений отношения между Г и А могут быть не столь формальны. Это могут быть, наряду с официальными иерархическими отношениями, отношения «родители – дети», «старшие дети – младшие», «хозяин кабинета – посетитель», «собственник вещи – несобственник» и т.д. Эта расплывчатая роль Г в английском языке достаточно точно обозначается словом authority — “the ability, power, or right to control and command” [Шатуновский, 1986: 96].
Заметим, что сами конкретные Р, которые являются объектами разрешений и запрещений, не являются объектами этической оценки, находятся, так сказать, «по ту сторону добра и зла» и не регулируются как таковые какими либо моральными, этическими или юридическими правилами и нормами. Г в норме не может разрешать или запрещать то, что регулируется правилами более высокого уровня, ср.: разрешаю / запрещаю тебе воровать / говорить неправду / убивать / переходить улицу в неположенных местах и т.п. У Г просто нет на это права, «авторитет» его на эти случаи не распространяется. Что-то в жизни людей регулируется наиболее общими, относящимися к наиболее высокому деонтическому уровню моральными принципами, что-то — находящимися в целом на более низком уровне юридическими нормами (которые, разумеется, отчасти дублируют, «подкрепляют» этические нормы). Наконец, на еще более низком уровне то, что не охватывается моральными и юридическими правилами, может дополнительно регулироваться разрешениями и запрещениями. К области этики, однако, относятся общие, более высокого уровня «рамочные» правила, определяющие необходимость подчиняться, в определенных этими правилами случаях, разрешениям и запрещениям «авторитетных» для этих случаев Г.
Таким образом, А, действующий в ситуации, когда для совершения Р, по правилам, необходима санкция Г, нарушает или соблюдает этическое правило не тем, что он делает или не делает это Р (само по себе Р безразлично по отношению к моральному добру и худу), а тем, как он это делает: по разрешению, без разрешения или вопреки запрету [Шатуновский, 2000: 320].
Итак, опишем основные черты «языковой игры» разрешения:
1) Г не хочет, не намерен добиться, чтобы А не делал Р (условие искренности);
2) А может сделать Р (в смысле объективной, физической возможности);
3) А выбирает (хочет, намерен) сделать Р, если Г разрешит ему сделать Р, = произнесет определенные слова;
4) А не имеет права сделать Р, если Г не разрешит ему сделать Р (не произнесет определенные слова).
2) — 4) представляют собой условия уместности (успешности, или, в другой системе терминов, презумпции (пресуппозиции) этих РА как РА разрешения, так и РА запрещения. Бессмысленно разрешать или запрещать то, что А не может сделать, или не хочет сделать, или может, = имеет право делать без всякого разрешения.
Существенное, конституирующее правило этой игры:
5) произнесение Г «магических» (перформативных) слов, адресованных А:
Я разрешаю тебе сделать Р (или их эквивалентов), порождает, каузирует, дает А-у право сделать Р (= Я даю тебе право сделать Р).
Языковая игра запрещения:
1) Г хочет, намерен добиться, чтобы А не делал Р (условие искренности);
2) Произнесение слов Я запрещаю... , порождает, каузирует то, что А не имеет права сделать Р.
“No one comes into my dressing room without my permission.” (H. Crawley The lovers and the loved). Никто не входит в мою уборную без моего разрешения.
Получается «порочный круг», когда внутри толкования разрешить и запретить мы встречаем в свою очередь слова если не разрешит, разрешаю и т.д. Стремлением избежать этого круга обусловлены выражения в толкованиях разрешать и запрещать у М.Я. Гловинской: “X говорит Y-у, что делать Р нельзя” [2, 188]; “X говорит Y-у, что можно делать Р” [Гловинская, 1993: 189] и их английских коррелятов у А.Вежбицкой:
“I say: I don’t want you to do it” (толкование forbid) [Wierzbicka, 1987: 90];
“I say: I don’t want to say that I don’t want you to do it” (толкование allow) [Wierzbicka, 1987 111], и т.п.
Но обойти эти слова невозможно. Этот круг в конечном итоге неизбежен, причем во всех типах РА, потому что описание правил языковой игры, создающей тот или иной РА, принципиально не закончено, пока не сказано, какими именно словами он совершается. В то же время сущность, эффект этих слов проистекает только из того, что они произносятся по определенным правилам, составляющим сущность данной игры.
Гловинская М.Я. отмечает, что РА акты разрешения и запрещения «не вполне симметричны» [Гловинская, 1993: 189]. Эта несимметричность связана с различными отношениями с дискурсом. Разрешение в его первичной форме практически всегда реакция на предшествующую просьбу разрешить Р.
И. Б. Шатуновский приводит типичный сценарий разрешения [Шатуновский, 2000: 322]: просьба А о разрешении — разрешение Г / отказ дать разрешение — действие / недействие, воздержание от действия А (или действие «не по правилам» — вопреки тому, что Г не разрешил А делать Р).
Иное дело с запрещениями. Понятно, что А не будет обращаться к Г с просьбой запретить ему делать то Р, которое он, А, хочет совершить. Поэтому запрещения в типичном случае делаются превентивно. Например, ребенок взял книгу, и отец, ругая его за это, говорит:
Look! Don’t take this book!
С этим связано и следующее различие. Разрешение чаще касается конкретных, единичных действий. На каждое производство действия этого типа требуется отдельное, свое разрешение, равно как и на каждое разрешение - свой отдельный запрос. Запрещения обычно касаются типа действия, действий данного типа вообще. Т. е. запрещение касается вообще совершения действий определенного рода; разрешения касаются действий такого рода, которые иногда разрешается совершать, а иногда нет, в этом смысл существования разрешений, в противном случае эта «игра» лишилась бы своего содержания. Поэтому разрешение непосредственно противопоставлено не запрещению, а отказу в разрешении.
Отсюда распространенность в русском языке запрещать в пассиве и в безличной форме для формулировки общего, исходящего неизвестно от кого (импликатура: некоторых весьма авторитетных органов, распоряжения которых обязательны для исполнения), касающегося всех (или оговоренного типа, класса лиц) запрещения [Шатуновский, 2000: 323]:
Купаться запрещено!
Ходить по полю воспрещается!
Запрещается продавать сигареты детям до 18 лет!
В англиском языке в таком случае используется герундиальный оборот:
“No smoking! “Не курить!
“No parking!” Нет стоянки!
Помимо прямых, перформативных разрешений и запрещений, производимых посредством перформативов разрешаю, не разрешаю, даю разрешение, запрещаю, запрещено, запрещается, воспрещено, воспрещается, позволяю, не позволяю, имеется набор стандартных косвенных разрешений и запрещений, разрешительных, неразрешительных и запретительных формул. Наиболее распространены из них выражения с можно и нельзя. В работе М. Я. Гловинской понятия «можно» и «нельзя» вообще кладутся в основу толкования запрещений и разрешений. «В основе всех запретов, — пишет М.Я.Гловинская со ссылкой на [1, 424], — лежит понятие нельзя» [Гловинская, 1993: 188] и далее толкует запрещать (его главный, перформативный компонент) через нельзя: “Х говорит Y-у, что делать Р нельзя. Аналогично, разрешение толкуется через можно: “X говорит Y-у, что можно делать Р” [Гловинская, 1993: 189]. Однако высказывания с нельзя и можно в первичном и буквальном значении являются дескриптивными (констативными, репрезентативными) высказываниями, говорящими о невозможности или возможности в каком-либо смысле делать Р. Причем имеется целый ряд возможных видов возможности и невозможности, которые могут выражаться этими высказываниями [Шатуновский, 1996: 200-202]. Высказывание с можно или нельзя может констатировать
а) объективную, физическую (не)возможность делать Р):
Назовите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя! (Шекспир. Гамлет; пер. Б.Пастернака);
б) утилитарную, т.е. обусловленную соображениями вреда или пользы для субъекта Р, (не)возможность:
You cannot drink this water, it’s dirty.
в) деонтическую: Здесь нельзя / можно переходить улицу.
No entrance. No smoking.
г) этическую (не)возможность: Воровать нельзя!
You cannot take it. It’s mine.
В то же время высказывания с разрешать и запрещать, как было отмечено, порождают деонтическую возможность и невозможность делать Р. Конечно, высказывания с нельзя и можно (можете, можешь) можно употреблять и они часто употребляются как запрещения и разрешения. Однако в этой своей функции они:
1) являются косвенными, переносными РА, и поэтому не могут быть экспликацией прямых, однозначных РА, выполняющих эту функцию независимо от контекста и ситуации; как и в других случаях косвенных РА, то, что это запрещение или разрешение, должно быть понято, выведено из ситуации и контекста;
2) как все косвенные РА, они отличаются от прямых разрешений и запрещений. А именно: высказывания с нельзя и можно являются гораздо более широкими и диффузными актами: если запрещаю и разрешаю (не разрешаю) опираются только на личный авторитет и право Г, то нельзя и можно апеллируют или могут апеллировать одновременно и к каким-то общим моральным или юридическим правилам, и к утилитарным соображениям, и, среди прочего, к авторитету Г. Поэтому Я запрещаю... (разрешаю, не разрешаю) является само по себе произвольным актом, не требующим никаких дополнительных мотивировок (и поэтому часто вызывающим протест и избегаемым), в то же время нельзя (можно) предполагает ту или иную мотивировку, которая может быть эксплицирована в тексте. В этом смысле высказывание с нельзя является более сильным, веским актом, чем запрещаю, наверное, поэтому ребенку чаще говорят нельзя, чем запрещаю. Нельзя грязь в рот брать! » Я запрещаю тебе брать грязь в рот, потому что это плохо, это вредно, это вообще нельзя никому делать и т.д. или Недопустимо вообще брать грязь в рот, потому что это вредно, можно заболеть от этого, и я лично тоже запрещаю тебе это делать.
Если запрещения, как было отмечено выше, наиболее близки к отрицательным приказам, то разрешения из побудительных актов наиболее близки к одному из видов предложений (назовем их предложения3). Особенности этого типа предложений:
(а) А хочет, выбрал сделать Р;
(б) Г со своей стороны так или иначе контролирует возможность совершения Р (например, он собственник объекта или распоряжается объектом, необходимым для совершения Р), поэтому без санкции Г А не может совершить Р; произнося перформативную формулу предложения3, Г дает А право, санкцию совершить Р. И разрешения, и предложения3 могут выражаться одними и теми же способами, в частности, формой повелительного наклонения и констатирующими высказываниями с можете, можно. Разграничение этих двух типов РА обеспечивается в таких случаях контекстом. Если это реакция на предшествующую просьбу о разрешении, то это разрешение:
Можно войти? Разрешите войти? - Входите!;
May I come in? – Come in!
Если Г дает право А совершить Р по своей инициативе, не дожидаясь просьб А, то это предложение:
Входите! Проходите, садитесь! Пейте чай! Можете налить себе коньяку. Come in! Take a sit! и т.д.
Еще одно сохраняющееся невидимое отличие между предложением и разрешением в этих случаях: общее, рамочное правило, которое предписывает А не делать Р без санкции Г в ситуации разрешения относится, как было отмечено выше, к области этики; в ситуации предложения аналогичное правило относится к более низкому уровню этикета.


2. 2 Способы выражения разрешения в английском языке

Необходимость понимания коммуникативного поведения представителей других лингвокультур как важнейшей составляющей межкультурной коммуникативной компетенции делает актуальным изучение вопросов, связанных с национально-культурной спецификой общения, доминантными чертами коммуникативного поведения, национальным стилем коммуникации.
Под доминантными чертами вербального коммуникативного поведения той или иной лингвокультурной общности понимаются речевые особенности, характерные для ее представителей, которые проявляются в разных, но однотипных коммуникативных ситуациях. Под доминантными чертами вербального коммуникативного поведения той или иной лингвокультурной общности понимаются речевые особенности, характерные для ее представителей, которые проявляются в разных, но однотипных коммуникативных ситуациях. Для удобства предлагаем также более краткий термин для данного понятия - коммуникативные доминанты или, что точнее, коммуникативные вербальные (или речевые) доминанты. Коммуникативные доминанты формируют национальный стиль коммуникативного поведения, или коммуникативный этностиль. На взгляд Ларина, они теснейшим образом связаны с категорией вежливости, характерной для конкретной лингвосоциокультуры. Более того, они формируются на ее основе в результате регулярного использования предписываемых ею коммуникативных стратегий и тактик, что позволяет считать категорию вежливости регулятором коммуникативного поведения [Ларин,2007: 71].
В английском языке существует несколько способов выражать разрешение. Прежде всего, разумеется, можно воспользоваться глаголами permit, allow, let и существительным permission.
Will you permit (allow) me to use your bicycle?
Вы разрешите (позволите) мне воспользоваться вашим велосипедом?
The manager gave his typist permission to leave early.
Заведующий разрешил машинистке уйти пораньше.
My doctor won't let me get up yet.
(Мой) доктор - еще не разрешает, мне вставать.
Глаголы allow и permit часто употребляются в прошедшем и будущем времени:
During the curfew nobody was allowed to be out after sunset.
При чрезвычайном положении никому не разрешалось выходить на улицу после захода солнца.
Shall we be allowed (permitted) to stay up late on New Year's Eve?
Разрешат (позволят) нам лечь спать попозже в ночь под новый год?
При выражении ДРА разрешения участвуют два модальных глагола — саn и may, различие между которыми заключается в коммуникативном контексте употребления: may чаще встречается в официальной обстановке общения - при далекой социальной дистанции между коммуникантами, саn — в нейтральной или непринужденной обстановке и при близкой социальной дистанции.
“You may nurse it a bit, if you like!” (L. Carroll Alice in Wonderland). Ты можешь его немного понянчить, если хочешь!
“It may kiss my hand if it likes,” said the King. (L. Carroll Alice in Wonderland). Он может поцеловать мне руку, если хочет.
“A cat may look at a king,” said Alice. (L. Carroll Alice in Wonderland). «Кот может смотреть на короля», сказала Алиса.
“Then you may sit down…You may go”, said the King. (L. Carroll Alice in Wonderland). «Тогда вы можете сесть... Вы можете идти», сказал король.
“You can come in – you can come in.” Вы можете войти - Вы можете войти. (A. Christie The witness for the prosecution).
То же относится и к вопросительным предложениям, выражающим запрос о разрешении.
“May we really tell you all about it?” Мы можем действительно сказать Вам все об этом? (A. Christie Strange jest).
Как известно, ДРА разрешения имеет в основе своей пресуппозицию желания, намерения адресата совершить действие. Говорящий в данном случае не побуждает, а реагирует на некоторый импульс, исходящий от адресата [Храковский, Володин, 1986: с. 168].
В тех случаях, когда такой импульс отсутствует, т. е. адресат не намерен совершать действие и ему не требуется санкция говорящего, форма с саn имеет иллокутивную силу предписания в коммуникативном контексте приоритетной позиции говорящего.
Хозяин слуге: “You can go to bed, Parfitt”, said old Jolyon (J. Galsworthy The man of property).
Мать дочери: You can do a bit of washing after dinner.
При равных отношениях между коммуникантами, когда решение об исполнении действия принимает адресат, такие высказывания имеют иллокутивную силу совета, предложения [Беляева, 1992: 80-81].
“You may take a little walk — nothing like fresh air for keeping the nerves in tune”. “Thank you very much” (M.Alexander).Вы можете немного прогуляться, ничто так не укрепляет нервы как свежий воздух – Большое спасибо
“You may speak freely before Captain Hastings” said my friend, nodding to me to remain. Вы можете говорить свободно перед Капитаном Гастингсом,” сказал мой друг, кивая мне, чтобы я остался (A. Christie The kidnapped Prime Minister).
Беляева относит вопрос-разрешения к формам выражения РА просьбы [Беляева, 1992: 90] и приводит следующие формы вопросов-разрешений:
Could I have/ do X?
Can I have/ do X?
May I do X?
Is it OK if I do X?
Вопрос-разрешение широко используется в функции просьбы при обращении к старшему, поскольку, как пишет Эрвин-Трипп, в этой структуре происходит смещение фокуса с «донорского» действия адресата на собственную деятельность говорящего как реципиента [Ervin-Tripp, 1976].
Вопрос-разрешение с модальным глаголом can, may может использоваться в своем прямом значении для выражения запроса на разрешение совершить действие. Различие между саn и may состоит в различной оценке статуса адресата: may выражает большее почтение к адресату, оценку говорящим своего отношения к нему как младшего к старшему. Например:
Женщина обращается к своему жениху сотруднику Министерства иностранных дел:
“And I can paint?” – “And you can paint. Painting is perfect for the Foreign Office” (H.Crawley The lovers and the loved). «И я могу рисовать?»- «И ты можешь рисовать. Рисование превосходно для Министерства иностранных дел».
Молодая девушка обращается к своему старшему товарищу и руководителю партизанской группы:
Can I go, Pilar? (...) May I go, too? (E. Hemingway).
Первый вопрос относится к Пилар-товарищу, второй к Пилар-командиру.
Вопрос-разрешение может употребляться для выражения просьбы или предложения в коммуникативном контексте непринужденной обстановки, но при далекой социальной дистанции между коммуникантами [Беляева, 1992: 87-88].
Молодой человек девушке (в гостях): May I ask you for Tosti's “Good buy, summer”? (M. Alexander).
Молодой человек новому знакомому: May I offer you a cocktail or a glass of sherry? (J. Galsworthy The man of property).
May употребляется также в вопросительных предложениях такого рода:
And how much did you pay for your new car, if I may ask? А сколько вы заплатили за свой новый автомобиль, если можно спросить?
Выражение if I may ask — если позволите задать вам этот вопрос (если можно спросить) как бы представляет собой извинение спрашивающего.
Might (по сравнению с may) выражает нерешительность, робость, неуверенность просящего. Поэтому конструкция с might является более вежливой. Сочетание might с инфинитивом употребляется главным образом в просьбах вместо повелительной формы глагола [Хорнби, 1992: 287 - 289].
Might I borrow your pen (for) a minute? Можно мне взять на минутку вашу ручку?
При равных отношениях и близкой социальной дистанции вопрос-разрешение является более вежливой формой выражения просьбы по сравнению с вопросом-побуждением, так как опускает указание на исполнителя действия [Leech, 1983: 134].
Ср.: Could I borrow this electric drill? Could you lend me this electric drill?
В разговорной речи вместо may и might нередко употребляется can и could.
Can I go for a swim this afternoon, mother? Мама, можно мне пойти купаться сегодня?
Can I go out and play? - No, you can't. Можно мне пойти на улицу поиграть?- Нет, нельзя.
Tom asked his father whether he could go to the cinema. His father said he could. Том спросил у своего отца, можно ли ему пойти в кино. Отец ответил, что можно.
За пределами разговорного просторечия такая замена недопустима [Хорнби, 1992: 287 - 289].

2. 3 Способы выражения запрещения в английском языке

Как негативная вежливость, так и сформированная на ее основе коммуникативная неимпозитивность являются отражением на коммуникативном уровне такой важнейшей культурной ценности, как автономия личности, для наименования которой в английском языке существует специальное слово – “privacy”. Автономия личности (privacy) относится к важнейшим концептам английской культуры и дает ключ к пониманию многих особенностей английского коммуникативно поведения. Одна из важнейших задач, стоящих перед английски коммуникантами, состоит в том, чтобы не допустить вторжения в эту свято оберегаемую зону и продемонстрировать свое уважение к личной автономии собеседника, именно поэтому стратегии, нацеленные на дистанцирование играют в английской коммуникативной культуре особо важную роль
Наряду со значительной горизонтальной дистанцией, характерной для английской культуры, и такой культурной ценностью, как privacy, коммуникативную неимпознтивность предопределяет также свойственная ей относительно небольшая вертикальная дистанция. Даже при наличии социальной асимметрии лица, обладающие большей властью, избегают прямого коммуникативного давления на собеседника, они стремятся не демонстрировать, а напротив, завуалировать свою власть, соблюдая принцип социального равенства:
Could you please come to my office for moment? - буквально: Вы могли бы, пожалуйста, зайти на минутку ко мне в кабинет? (начальник - подчиненному).
Would you mind repeating that, please? - буквально: Ты бы не возражал повторить это, пожалуйста? (учитель - ученику).
Ср.: Зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. / Повтори это, пожалуйста.
Для снижения коммуникативного воздействия на собеседника в тех речевых актах, где это воздействие приходится оказывать, английские коммуниканты используют целую систему разнообразных стратегий: выражают побуждение не прямо, а косвенно; проявляют большой интерес к возможности, желанию, заинтересованности адресата в совершении действия; выражают сомнение в возможности его осуществления, предоставляют выбор (хотя бы на уровне формы) и др., для чего используются определенные языковые средства [Ларин, 2007: 72].
Ярким примером проявления коммуникативной неимпознтивности на вербальном уровне является стремление англичан избегать употребления императива. Исследователи особенностей английского языка отмечают тот факт, что нормы английского коммуникативного поведения накладывают строгие ограничения на употребление этой грамматической формы, которая выражает прежде всего прямое воздействие на собеседника, они указывают, что императив является грамматическим средством, которое может самым разным образом влиять на распределение ролей коммуникантов [Cheepen, Monaghan, 1990: 70-71]. Делается предупреждение о том, что его следует употреблять с максимальной осторожностью, обращая внимание на то, чтобы был сохранен статус каждого из коммуникантов, Так как, употребляя императив, говорящий изначально ставит себя выше своего собеседника, опуская его на более низкую статусную позицию.
В случае необходимости запрещение оформляется в виде просьбы: (учитель обращает внимание на шум в классе) Would you stop that noise, please? (букв.: Вы бы перестали шуметь, пожалуйста?);
(водитель автобуса - закурившему пассажиру) Would you kindly stор smoking, please? Thank you. - букв.: Вы бы любезно перестали курить, пожалуйста. Спасибо.
Ср.: Перестаньте разговаривать / слушайaйme внимательно /(Немедленно) Прекратите курить.
“Dominic, will you please stop this.” (H.Crawley The lovers and the loved). Доминик, ты бы прекратил это, пожалуйста.
Для выражения деонтической модальности в английском языке регулярно используются модальные глаголы, отражающей необходимость и возможность, обусловленную социальными нормами или волей субъекта модальности. Находясь на периферии поля волеизъявления, модальные глаголы не теряют в большинстве случаев своего конкретно-лексического значения, которое, накладываясь на значение побуждения, способствует дифференциации последнего, обогащению его различными оттенками: вежливости, категоричности, настойчивости, экспрессивности. Директивная иллокутивная семантика выражается высказываниями с must, have to, be to, should, ought, shall:
You should better not to do that again! (L. Carroll Alice in Wonderland). Тебе лучше больше этого не делать.
Синтаксической особенностью таких высказываний является их прямая адресованность собеседнику и эксплицитная выраженность адресата местоимением [Беляева, 1992: 76].
Мust является самым частотным из всех модальных глаголов и может употребляться в равной степени для выражения всех типов ДРА. В английском языке общевопросительные предложения с модальным глаголом must выполняет коммуникативную функцию вежливого побуждения к прекращению действия, выполняемого адресатом [Беляева, 1985: 23]:
Must you make so much noise? = Stop making so much noise.
Для выражения запрещения (что сильнее, чем просто отказ в разрешении) употребляется must not.
Reference books must not be taken away from the Reading Room.
Воспрещается выносить справочники из читального зала.
Основным семантическим компонентом выражаемых с его помощью ДРА является сема субъективного волеизъявления [Palmer, 1979; Swan, 1982: 285]. Если have to сигнализирует о том, что обязательство накладывается извне, в силу действия внешних деонтических сил, то must означает, что обязательство накладывается самим говорящим:
You must stop smoking. (I want you to);
You have to stop smoking. (The doctors say so).
You употребляется в случаях эмфазы или особой эмоциональной окраски (раздражение, нетерпение и т. п.) [Хорнби, 1992: 264].
You mind your own business! Вы не в свое дело не лезьте!
Mind your own business, you! Эй, вы, не лезьте не в свое дело!
Для выражения запрещения употребляется также must not.
“Cars must not be parked in front of the entrance.” Воспрещается ставить автомобили на стоянку напротив входа.
Добавление don't также превращает приказание в запрещение:
“Don’t talk. I want to hear what happens” (F. S. Fitzgerald The great Gatsby). Не разговаривайте. Я хочу послушать что случилось.
“Don’t mention it,” he enjoined me eagerly. “Don’t give it another thought, old spot.” (F. S. Fitzgerald The great Gatsby). “Не упоминайте это, «приказал он мне нетерпеливо. “Не придавайте этому другую мысль, старик”.
“Don’t speak so loud.” (F. S. Fitzgerald The great Gatsby). Не разговаривай так громко.
“Don’t argue with me” (A. Christie Where there is a will) Не возражайте мне.
“Don’t splashing paint over me like that!” (L. Carroll Alice in Wonderland).
“Please don’t tell me what to do. … Don’t make me angry, Eleanor”. (H.Crawley The lovers and the loved). «Пожалуйста, не говори мне что делать. ... Не серди меня Элеонор».
…”I have to leave you here.” – “No, you don’t,” interposed Tom quickly. (F. S. Fitzgerald The great Gatsby). … ”Я должен покинуть Вас”. - “Нет, не делаете этого”, вставил Том быстро.
Для выражения запрещения употребляется также сочетание глагола let с инфинитивом.
“Don't let the dog worry the sheep”. He позволяйте собаке беспокоить овец.
“Your hands shakes. I wouldn’t let you operate on me!” (F. S. Fitzgerald The great Gatsby). “У Вас трясутся руки. Я не позволил бы Вам оперировать меня!”
В повелительных предложениях don't присоединяется даже к глаголу be (чего в других случаях не бывает).
“Don't be late for school!” He опоздайте в школу!
“Don’t be impertient”, said the king, “and don’t look at me like that!” (L. Carroll Alice in Wonderland). Не будь нахальной, сказал король, и не смотри на меня так!
“Don’t be pushed. Come on now.” (H. J. Boyle The luck of the Irish).
Повелительное let употребляется также в глагольной конструкции с наречием:
“Don't let the dog out.” Не выпускайте собаку на улицу
Для выражения запрещения употребляется также сочетание личной формы глагола be с отрицательной частицой not с инфинитивом.
“You're not to come into my room without knocking.” Вы не должны входить в мою комнату без стука.
“Mother told me I was not to speak to strange men.” Мама сказала мне, чтобы я не разговаривал с чужими людьми.
В торжественном стиле (в библейских заповедях) глагол shall (в старинной форме 2-го лица единственного числа shalt) с отрицательной частицей not выражает запрещение.
“Thou shalt not steal.” Не укради!
Запрещение выражается часто герундиальными оборотами.
“Smoking not allowed.” Курить воспрещается.
“Parking prohibited between 8 a. m. and 6 p. m.” С 8 часов утра до 6 часов вечера автомобили (на стоянку) не ставить.
Отрицательные высказывания с модальным глаголом can участвуют в оформлении ДРА запрещения основанного на деонтических нормах и базирующегося на субъективном волеизъявления говорящего:
“The trial cannot proceed”, said the King in a very grave voice, “until all the jurymen are back in there proper places – all,” he repeated with great emphasis, looking hard at Alice as he said so. (L. Carroll Alice in Wonderland). «Суд не может продолжаться,- сказал Король очень серьезным голосом, - пока все присяжные не вернутся на свои места – все», он повторил с большим значением, строго смотря на Алису, при этом..
“You can’t take it” Eleanor said. (H.Crawley The lovers and the loved). «Вы не можете ее забрать (картину)», сказала Элеонора.
В официальном стиле may not употребляется в значении не разрешается.
Borrowers may not (are not permitted to) take out of the library more than two books at a time.
Читателям абонемента нельзя (не разрешается) брать из библиотеки одновременно более двух книг.
Для смягчения выражения запрета в официальной речи может употребляться cannot. Например, чиновник Министерства иностранных дел говорит посетителю, желая смягчить запрещение:
“Mr. Chen, your mother cannot stay in London without a visa”. (H.Crawley The lovers and the loved). «Мистер Чен, Ваша мать не может остаться в Лондоне без визы».
Запрет также может быть выражен в императивном предложении:
“No room! No room!” they cried out when they saw Alice coming. (L. Carroll Alice in Wonderland). « Мест нет! Мест нет», закричали они, увидев входящую Алису.
“Hold your tongue!” said the Queen, turning purple. (L. Carroll Alice in Wonderland). «Придержи язык!» (не разговаривай), сказала королева багровея.
“Stop, Sir, stop!”(V. Woolf Between the Acts) «Хватит, сэр, хватит!».



Выводы по главе

Акт коммуникации не есть способ осуществления интенции говорящего, но результат взаимодействия интенции всех участников коммуникации. Хотя интенция говорящего по преимуществу активна, направлена вовне, а интенция слушающего рецептивна, тем не менее, коммуникативный акт необходимо изменяет тем или иным образом психическое, ментальное состояние как первого, так и последнего. Вышеизложенное в полной мере относится к директивному коммуникативному акту, а значит и к РА разрешения и запрещения.
Адресат – такой же человек, как и говорящий, и его интенция в коммуникативном акте не менее важна, чем интенция говорящего. Только при удачной комбинации этих двух интенций (благоприятной для говорящего) возможен ожидаемый говорящим результат – совершение адресатом того или иного действия. Именно поэтому, хотя директивное высказывание актуализируется одним из участников коммуникации, этой актуализации предшествует диалог говорящего со слушающим (диалог в самом широком смысле слова, вербальный и невербальный, непосредственно предшествующий данному директивному высказыванию и охватывающий весь опыт личного и заочного общения коммуникантов).
Актуализируемое говорящим, директивные высказывания разрешения или запрещения является сложным продуктом, в образовании и функционировании которого принимают участие оба участника коммуникации, непосредственный ситуативный контекст высказывания, социальная и языковая среда, к которой принадлежат коммуниканты и общий для них культурно-исторический фон.
Коммуниканты, находящиеся в конкретной социокультурной и языковой среде, а также при наличии еще более или менее значительного количества общих для них, а частью и индивидуальных обстоятельств и условий (к числу последних можно отнести внутреннее состояние коммуникантов, их личный опыт, знания, социальный статус и пр.), вступают в общение, которое актуализируется в большинстве случаев в форме вербальной коммуникации (наряду со вспомогательными такими как мимика, жесты, положение тела и пр.).
Если говорить о функциональном аспекте, то интенции разрешения и запрещения могут быть выражены и с помощью повествовательных и с помощью вопросительных предложений.


Заключение

ДРА можно рассматривать как функционально-прагматическое целое, в котором объединены разноуровневые средства выражения директивного коммуникативного намерения. План выражения ДРА отличается обилием и разноплановостью форм, которые различаются как по модальной семантике, так и по степени эксплицитности выражения директивной иллокутивной цели. Принимая во внимание вариативность средств и способов выражения иллокутивной семантики речевого акта, термины «прямой» и «косвенный» речевой акт используются для обозначения способа оформления речевого акта, а не для характеристики типа речевого акта.
Грамматическое ядро плана выражения ДРА составляет императивная модальность, формы которой являются прямым конвенциональным средством выражения ДРА и употребляются для выражения различных ДРА. Частотность императивных форм в речи уступает частотности косвенных форм.
Исследование директивных высказываний разрешения и запрещения приводит нас к следующим выводам:
- Директивные речевые акты представляют собой отдельный класс РА, относящихся к разряду двусторонних инициативных первичных (неинституализованных) РА, для успешной реализации которых требуется ответная реакция адресата.
- Адресованное побуждение к совершению некоторого действия составляет иллокутивное содержание ДРА и является существенным условием для данного речевого, акта.
- Дифференциация плана содержания ДРА определяется действием следующих прагматических факторов, отражающих существенные признаки директивной ситуации:
а) облигаторность каузируемого действия для адресата;
б)приоритетность/неприоритетность позиции одного из коммуникантов;
в) бенефактивность каузируемого действия для говорящего или для адресата. Эти признаки составляют основу членения плана содержания ДРА.
- Директивность является одной из базовых характеристик высказывания, все высказывания можно по этому критерию разделить на директивные и недирективные.
- РА запрещения и разрешения - сложный продукт коммуникации, зависящий от волеизъявлений коммуникантов, особенностей коммуникативного контекста, социокультурной и национально-языковой среды.
- Успешность РА разрешения и запрещения зависит, прежде всего, от успешности диалога коммуникантов, согласованности их волеизъявлений.
- РА разрешения и запрещения могут выражаться предложениями всех типов.
- Директивное высказывание разрешения или запрещения может содержать одно или несколько предложений, в последнем случае одно из предложений бывает чаще всего собственно директивным, прочие – вспомогательными, то есть усилительно-мотивационными или объяснительными.
- В директивных высказываниях используется большое количество разнообразных грамматических и лексических интенсификаторов для усиления его иллокутивной силы.


Список литературы

1. Апресян Ю.Д. О языке для описания значений слов.- М.: Изд. АН СССР, 1969.
2. Афинская З. Н. Речевое общение: теоретические и дидактические проблемы//Диалог: лингвистические и методические аспекты.- М.: Изд-во МГУ, 1992.- с. 37.
3. Беляева Е. И. Грамматика и прагматика побуждения.- Воронеж: Изд. ВГУ, 1992.- 168 с.
4. Беляева Е. И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках.- Воронеж: Изд. ВГУ, 1985.- 180 с.
5. Беляева Е. И. Анализ системы средств выражения модальности вынужденности в методическом плане // Методика обучения иноязычной речи.- Воронеж, 1979, с. 8.
6. Беляева Е. И. Употребление форм со значением желательности
(оптатива) в английском языке // Иностранные языки в школе.- 1983.- №2.- С. 97.
7. Беляева Е. И. Принцип вежливости в речевом общении // Иностранные языки в школе. -1985.- № 2.- С. 12.
8. Беляева Е. И. Функционально-семантический анализ директивной модальности в английском языке // Педагогически ориентированное описание языка. – Воронеж: Изд. ВГУ, 1986, с. 32.
9. Беляева Е. И. Коммуникативная ситуация и речевой акт просьбы в английском языке // Иностранные языки в школе.- 1987.- № 1.- С. 6.
10. Беляева Е. И. Модальность в различных речевых актах // Филологические науки.- 1987.- № 3.- С. 64.
11. Беляева Е. И., Егорова М. А. Ситуативная вариативность реквестива // Всесоюзная конференция «Проблемы вариативности в германских языках». Тезисы докладов.- М., 1988. С. 59.
12. Бирюлин Л. А. Волюнтативные рамки в структуре побуждения // Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте: Тезисы докладов рабочего совещания. -М., 1987, с. 17.
13. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. - Л., 1984.- 134 с.
14. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М.: Прогресс, 1985, с. 251.
15. Гак В. Г. Прагматика, узус, грамматика речи // Иностранные языки в школе. - 1982.- № 5.- С. 11.
16. Гак В. Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985, с. 5.
17. Гладуш Н. Ф. Повествовательные директивы в современном английском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Киев, 1 985.- 22 с.
18. Гловинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993.
19. Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16.- М.: Прогресс, 1985, с. 217.
20. Демьянков В. 3. «Теория речевых актов» в контексте современной лингвистической литературы // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16.- М.: Прогресс, 1985, с. 223.
21. Долинин К. А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания. - 1983. - № 6.- С. 17.
22. Дорошенко А. В. Побудительные речевые акты и их интерпретация в тексте (на материале английского языка): Автореф. дис. ... канд. филол. наук.- М., 1985. - 26 с.
23. Жармакин О. К. Об основных видах побуждения к действию// Иностранный язык. Вып. 3.- Алма-Ата, 1968, с. 160.
24. Кифер Ф. О роли прагматики в лингвистическом описании // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16.- М.: Прогресс, 1985, с. 333.
25. Кларк Г. Г., Карлсон Т. Б. Слушающий и речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16.- М.: Прогресс, 1985, с. 270.
26. Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17.- М.: Прогресс, 1986, с. 7.
27. Конрад Р. Вопросительные предложения как косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16.- М., 1985. - c. 349.
28. Косилова М. Ф. К вопросу о побудительных предложениях // Вестн. МГУ. Сер. филол. и журналист.- 1962. - № 4. - С. 48.
29. Кронгауз А. Семантика.- М., 2001, с. 336-339.
30. Крысин Л. П. Речевое общение и социальные роли говорящих. Социально-лингвистические исследования. - М., 1976, с. 42.
31. Ларин Т. В. Доминантные черты английского вербального коммуникативного поведения// Филологические науки.- 2007.- №2.-С.71
32. Остин Д. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17.- М.: Прогресс, 1986, с. 22.
33. Серль Дж. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17.- М.: Прогресс, 1986, с. 170.
34. Стросон П. Ф. Намерение и конвенция в речевых актах// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17.- М.: Прогресс, 1986, с. 131.
35. Тарасов Е. Ф. Социолингвистические проблемы теории речевой коммуникации // Основы теории речевой деятельности.- М., 1974, с. 225.
36. Хельбиг Г. Проблемы теории речевого акта // Иностранные языки в школе. - 1978. - № 5. - С. 11.
37. Храковский В. С., Володин А. П. Семантика и типология императива. Русский императив. - Л., 1986. 272 с.
38. Хорнби А. С. Конструкции и обороты английского языка/Пер. с англ. А. С. Игнатьева. — М.: АО “Буклет”, 1992. — 336 с.
39. Шатуновский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова. М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996.
40. Шатуновский И.Б.Речевые акты разрешения и запрещения в русском языке // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 319-324.
41. Cheepen Ch., Monaghan. J. Spoken English: a practical guide. London and New York,1990. P. 70-71.
42. Davies E. С. On the semantics of syntax: Mood and Condition in English. - L, 1979.- 205 p.
43. Dijk T. A. van. Studies in Pragmatics of Discourse. The Hague: Mouton, 1981.- 285 p.
44. Ervin-Tripp S. Is Sybil there?: the structure of some American-English directives // Language in Society. 1976. N 5. P. 25—66.
45. Fraser B. Hedged performatives // Syntax and Semantics. Vol. 3: Speech Acts / Ed. by Cole P. and Morgan J. L. N. Y., ВД75. P. 187—210.
46. Levinson S. Pragmatics. Cambridge. XVI.- 1983. - 420 p.
47. Lyons J. Semantics. Cambridge, 1977. Vol. 2. XIV. P. 374—377.
48. Morgan J. L. Two types of covention in inderect speech acts // Syntax and Semantics. Vol. 9: Pragmatics / Ed. by Cole P. N. Y., 1978 P. 261-280
49. Skinner B. J. Verbal behavior. N. Y, H975. XIII. 480 p.
50. Wierzbicka Anna. English Speech Acts Verbs: A semantic dictionary.- Sydney .: Academic Press, 1987.

Список использованных произведений

1. Alexander M.
2. Boyle H. J. The luck of the Irish.- Ontario: The new American library of Canada limited, 1975.- 166 p.
3. Carroll L. Alice in Wonderland.- M.: Progress Publishers, 1967.- 236 p.
4. Christie A. Selected stories.- M.: Progress Publishers, 1969.- 334 p.
5. Crawley H. The lovers and the loved.- London: Mandarin, 1990.- 245 p.
6. Elliot A.
7. Fitzgerald F. S. The great Gatsby.- London: Penguin Books, 1994.- 188 p.
8. Galdwell T.
9. Galsworthy J. The man of property.- M.: Progress Publishers, 1973.- 384 p.
10. Green G.
11. Hemingway E.
12. Monte B.
13. Oleck J.
14. Priestley J.
15. Wodehouse P.
16. Woolf V. Between the Acts.- London: Granada Publishing, 1978.- 159 p.